В Ставропольской краевой библиотеке для слепых и слабовидящих имени В. Маяковского 13 мая
состоялось заседание историко-краеведческого салона «Край судьбы моей», посвящённое
75-летию ставропольской поэтессы и прозаика Нины Ивановны Авраменко «Поэзия –
это жизнь души». Читатели познакомились с творчеством человека, чья жизнь тесно
связана со словом и поэзией.
Н.И. Авраменко
проработала учителем-словесником 48 лет, прививая детям любовь к родному языку,
с ранних лет занималась творчеством. В своих поэтических работах с глубоким
чувством сопереживания рассказывает она о самом главном, используя ёмкие и
точные слова и наполняя каждую строчку глубоким смыслом.
Её всегда
интересовали судьбы простых людей, которые становились сюжетами для стихов и
небольших рассказов. В её строках звучит призыв к читателю сохранять всё лучшее
в себе, служить людям, не требуя ничего взамен, учиться состраданию и
милосердию, любить свою родину, близких, верить и творить только добрые дела.
Многие стихи Н.И.
Авраменко переложены на музыку композиторами Николаем Васильевичем Аполоновым
(руководитель народного хора «Селяночка» в г. Михайловске) и Юрием Сергеевичем
Скворцовым.
В ходе заседания
прозвучали стихи Нины Ивановны: «Мать», «Не торопитесь говорить люблю», «Сердце
должно быть нежное», «Весна», «Высота», «Дела военные», «Сладкая каторга», «Я
иду на урок», «Все мы ранены войной», «Россия», «Верь!»; «Рассказ от третьего
лица» и песня «Прощальная материнская» (комп. Юрий Скворцов).
Смотрите
видеозапись мероприятия
Познакомьтесь и
с другими произведениями Нины Ивановны Авраменко.
Монолог
учителя
Конец весны...
Как я устала!
Портфель
немыслимо тяжёл.
А впереди ещё
немало:
Экзамен – худшее
из зол.
А солнце так
нахально ясно,
Всё дразнит,
манит за порог.
Но... напряжёнка.
Так ужасно!
Кто выдумать всё
это мог?
Вот отосплюсь.
Дом ждёт привета:
Помыть,
почистить, побелить.
О Боже! Середина
лета!
Дни мчатся – не
остановить.
И школа вновь всё
ближе, ближе.
Костёр из астр в
саду горит.
Когда ж я вновь
детей увижу? –
Всё чаще сердце
говорит.
Бежит
река
Куда бежишь,
река студеная,
И размываешь
берега?
Колечко, мною
обронённое,
Ты унесла, не
сберегла.
Бежит река, а с
ней года,
Печаль в реке
купается.
Как без любви
судьба горька,
Ударит – не
покается.
Печально ивушки
склонённые,
Свидетели
счастливых дней,
Глядят в тебя,
заворожённые
Тоской
безмолвною моей.
Бежит река, а с
ней года
По камешкам, по
камешкам.
Как без любви
судьба горька,
Ударит – не
покается.
Вегетарианец
Мать не сразу
заметила, что средний из её ребят, Борис, не ест мясо. Да и как было заметить,
если оно было редким гостем на их столе? Обнаружилось это на Пасху, когда даже
в самой бедной семье старались приготовить что-то вкусное, разговеться. Вот и
приготовила мать, что смогла: наварила холодца, и борщ получился на славу. За
большим столом сидели степенно, все ожидали, когда мать разрежет на кусочки
пасочку и яйца, принесённые бабушкой из церкви. Отдали дань традиции и
принялись за еду. Борис вышел из-за стола.
– Чего ты?
Ничего не съел, может, заболел? – встревожилась мать.
Потрогала лоб:
нет, вроде не горячий.
– Я потом, –
успокоил её сын. – Сейчас не хочу.
Не стал есть ни
в обед, ни вечером. Поел винегрета немного и всё.
– Что-то тут не
то, – подумала мать. Он вообще какой-то странный стал, на себя не похож. Куда
девались весёлое озорство, выдумки, которые смешили всех? Насупится и сидит.
Спросишь – огрызнётся. То ли растёт, то ли что-то на уме. Был бы отец, а тут
попробуй: некогда в гору глянуть, с одной работы на другую бегать приходится. Такую
ораву и накормить, и одеть нужно. Привыкла вертеться как белка в колесе. Может,
чего и проглядела. А всё дело было в Миньке. С соседским телёнком они были
неразлучные друзья. Весело было смотреть на них, когда мальчишка, сам бредивший
футболом, гордившийся прозвищем Хомич (так звали известного всем голкипера),
наряжал своего друга в гетры, на голову, где только-только обозначились рожки,
надевал кепку вратаря.
И пошла потеха!
Минька, казалось, тоже был прирождённый футболист, бегал за мячом, пытался
боднуть его. Длинная верёвка, которой был привязан бычок, натягивалась. Когда
Миньке удавалось отбить мяч, он успокаивался и возвращался на место. Борька
заливался смехом и снова подкатывал мяч дружку. Посмотреть на спектакль
сбегались все соседи. Набегавшись вволю, Борька подходил к телку, снимал с него
вратарскую экипировку. Тот доверчиво тянулся мордочкой к фантазёру. После
«матча», как положено, были водные процедуры. Мальчишка старательно обмывал
Миньку, вытирал, бросал на ходу: «Всё, Минька, хватит, у меня ещё дела есть.
Пока!» А на следующий день снова какая-нибудь выдумка. Фантазия у мальчишки
была отменная. Но бывало и так, что присмиревший подросток мог подолгу сидеть
около своего любимца: то ли думал о чём-то, то ли что-то вспоминал. Ну,
например, о том, что опять влетело от матери: чуть ли не последнюю картошку из
дома отнёс, кого-то подкормить надо было. Всё изменилось с гибелью Миньки, тем
злосчастным днём, когда соседка принесла мяса.
– Отбегался
Минька. На, Лёля, свари ребятишкам, только Борису не говори.
Он всё равно
узнал, и детство кончилось – появилось прозвище: «вегетарианец».
Комментариев нет:
Отправить комментарий