понедельник, 29 февраля 2016 г.

Александр Чаковский. Роман «Блокада»


Александр Борисович Чаковский (1913–1994) – русский советский писатель и журналист родился 26 августа 1913 года в Петербурге, в семье врача.

Детские и отроческие годы Чаковского прошли в Самаре; здесь он в 1930 году окончил школу, здесь сделал первые шаги на общественном поприще: старшеклассником ездил в деревню ликвидировать неграмотность, был «подручным» уполномоченного по коллективизации, редактором стенгазеты. А в 17 лет отправился в Москву – начинать самостоятельную жизнь.

Чаковский поступает на заочное отделение юридического института, затем переходит в только что открывшийся Литературный институт, который заканчивает в 1939 году. В Литинститут ему посоветовал идти Фёдор Панферов, редактор журнала «Октябрь» после того, как опубликовал очерк Чаковского об Анри Барбюсе.

Александр Борисович работает в редакции газеты Московского военного округа «Красный воин» и продолжает учёбу в аспирантуре знаменитого ИФЛИ (Института Философии, Литературы, Искусства). Пишет литературные портреты Мартина Андерсена-Нексе, Николая Островского, Адама Мицкевича, Эмиля Золя, первую повесть о Парижской коммуне и её участнице, поэтессе Луизе Мишель. В 1941 году выходит последняя работа этого цикла – «Кого фашисты сжигают», посвящённая Генриху Гейне.

С началом войны Чаковский становится военным корреспондентом газет Волховского, Ленинградского, а затем 3-го Прибалтийского фронтов. Много ездит, много пишет. Пишет свои первые рассказы на военную тему. Не раз побывав в блокадном Ленинграде, писатель создаёт трилогию о людях героического города «Это было в Ленинграде» (1944), «Лида» (1945), «Мирные дни» (1947), ознаменовавшую развитие жанра документально-художественной  прозы. Этому жанру Чаковский отдавал предпочтение и в своём дальнейшем творчестве.

С 60-х годов Александр Борисович работал над панорамным романом «Блокада» (в пяти книгах), затем – над ещё более масштабным полотном «Победа», в 80-х годах писателем созданы «Неоконченный портрет» (о последних днях жизни президента США Рузвельта), а также роман в трёх книгах «Нюрнбергские призраки», носящий яркую антифашистскую окраску. По наиболее крупным и значительным произведениям Александра Чаковского были сняты кинофильмы, запомнившиеся не одному поколению россиян.


Роман – эпопея «Блокада» стала вершиной творчества Александра Чаковского. События героической и трагической обороны Ленинграда он изображает на широком фоне Второй мировой войны с её главными действующими лицами. Автор ввёл в состав персонажей романа Сталина, Жукова, Ворошилова, Жданова, Кузнецова (под псевдонимом), Говорова, описал их действия и поведение в реальных ситуациях.

Написанная ярко, темпераментно, талантливо «Блокада» получила признание и читательское, и официальное. Александру Борисовичу была присуждена Ленинская премия. Многие годы она была в числе книг, самых популярных во всех слоях общества.

В первом томе объединены первые три книги романа. Действие первой книги начинается накануне войны. Автор раскрывает коренные причины чудовищной бойни, навязанной германским фашизмом народам нашей страны.
Вторая книга по времени относится к июлю – августу 1941 года, когда тяжёлые бои шли на подступах к Ленинграду.
Третья книга романа посвящена одному из наиболее напряжённых моментов Великой Отечественной войны – развернувшейся в сентябре 1941 года битве за Ленинград.

Цитата из романа Александра Чаковского «Блокада»:

«…Осенью, когда Звягинцев ещё находился в Ленинграде, слово «блокада» было прочно связано со словом «обстрелы». Теперь, хотя обстрелы продолжались с не меньшей силой, слово «блокада» слилось воедино с другим коротким словом: «голод».
Всего месяц назад понятие «алиментарная дистрофия» было известно лишь медикам, заполнявшим истории болезни людей, пришедших или доставленных на носилках в амбулатории. Теперь оно получило всеобщее распространение, стало известно всем ленинградцам.
Дистрофия, то есть истощение первой степени, не считалась болезнью: ею страдали все.
При дистрофии второй степени в людях происходили заметные перемены. Они становились безразличными ко всему или, наоборот, крайне раздражительными, слабели, всё чаще останавливались на ходу, утром с трудом поднимались с постели.
Лишний кусок хлеба, луковица, головка чесноку могли бы спасти таких людей. Но никто не мог рассчитывать на это, – в Ленинграде в те дни не было не только ничего «лишнего», но даже того необходимого, что могло бы обеспечить жизнь впроголодь...
И наступала третья степень дистрофии.
Обессиленный ею человек почти не испытывал страданий. Он не чувствовал, не ощущал приближения смерти. Она являлась не в привычном грохоте рвущихся артиллерийских снарядов, а бесшумно и незаметно. Точно путнику, ослабевшему в пути по бескрайней ледяной пустыне и бессильно опустившемуся в снег, измождённому человеку казалось, что он засыпает в тепле и покое. Смерть была легка, но неотвратима.
Всего этого Звягинцев ещё не знал. Он видел, что лампы в Смольном горят лишь вполнакала, но не знал, что город почти лишён электроэнергии, потому что единственной действовавшей электростанцией в те дни была оказавшаяся почти на переднем крае обороны Пятая ГЭС; она ежедневно подвергалась обстрелам или бомбёжкам и, почти не имея топлива, могла обеспечить током – и то частично – лишь Смольный и хлебозаводы. В сто двадцать раз меньше, чем до войны, получал теперь Ленинград электроэнергии.
А хлебозаводы, которые выпускали в сутки вместо потребных городу двух с половиной тысяч лишь восемьсот тонн хлеба, к тому же более чем на три четверти состоявшего из почти несъедобных заменителей муки, страдали не только от нерегулярной подачи электроэнергии. Им не хватало воды – водопровод практически бездействовал.
И в те минуты, когда Звягинцев, скованный ужасом, смотрел вслед медленно ползущему по снегу листу фанеры с привязанным к нему мертвецом, две тысячи ослабевших от голода, пошатывавшихся при каждом порыве ветра девушек-комсомолок живой цепью соединяли один из хлебозаводов с прорубью на Неве, черпали оттуда вёдрами ледяную воду и передавали их из рук в руки... Свирепствовал ледяной ветер, термометр показывал тридцать один градус ниже нуля, но человеческий конвейер работал безостановочно с четырёх часов дня до полуночи... А рано утром те же девушки вручную, на санках, развозили по булочным только что выпеченный хлеб…».

Во второй том вошли четвёртая и пятая книги романа-эпопеи «Блокада». В четвёртой книге описан один из наиболее тяжёлых периодов блокады (действие происходит с 29 сентября по 20 ноября 1941 года). Здесь же рассказывается и об ожесточённых боях в районе Невской Дубровки, и о сражениях за Тихвин и Волхов.

Цитата из романа Александра Чаковского «Блокада»:

«…Над Ладогой загремел лозунг: «Все коммунисты и комсомольцы – на лёд!» По этому призыву новые сотни людей, трудившихся до того на берегу, перешли на самую трассу.
Трасса... Трасса... Дорога жизни!..
Никто не помнит, когда и кем именно впервые были произнесены эти два последних слова. Но в январе они стали привычными для ленинградцев, повторялись на собраниях, на митингах, в заводских цехах, звучали в каждом доме. Коллективы больших и малых ленинградских предприятий помогали Дороге жизни всем, чем могли, – послали на лёд специалистов-механиков, обеспечили трассу тракторами, грейдерами, авторемонтными средствами.
Но Дорога жизни нуждалась не только в этом. Её надо было ещё и охранять. На Ладожскую трассу были нацелены десятки изрыгающих смерть и крушащих лёд дальнобойных немецких пушек. Над ней висели вражеские бомбардировщики. Существовала угроза высадки десанта.
Для непосредственной охраны трассы была выделена специальная воинская часть. На обоих берегах Ладоги и на острове Зеленец сконцентрировалась мощная зенитная артиллерия, а по льду через каждые три километра располагались лёгкие скорострельные пушки и через каждые пятьсот метров – многоствольные зенитно-пулемётные установки. На бессменную воздушную вахту над Ладогой заступила фронтовая и флотская авиация. Специальные воинские части охраняли перевалочные базы и склады.
И, казалось бы, невозможное – свершилось.
С 7 по 19 января перевозки увеличились почти вдвое. 18 января Ладожская трасса впервые выполнила обязательную дневную норму.
Теперь город был обеспечен мукой и мясом на три недели, сахаром – на тринадцать дней, крупой и жиром – на девять. Это позволило уже 24 января вторично увеличить продпаёк населению...
По мере освоения трассы усиливалась и разгрузка города от лишних здесь людей – стариков, неработоспособных женщин, школьников. Спасая их жизни, Ленинград спасал и самого себя: за счёт эвакуированных можно было улучшить питание тем, кто активно сопротивлялся вторжению немецко-фашистских захватчиков.
Холодная и голодная блокадная ночь постепенно отступала. В непрошибаемой, казалось бы, стене появилась надёжная отдушина. Через неё в Ленинград хлынул поток не только плановых, а ещё и внеплановых продовольственных грузов. В подарок ленинградцам слали железнодорожные составы с мукой, мясом, сахаром, крупой труженики Поволжья, Кировской и Вологодской областей, далёкого Красноярского края, Средней Азии...».

Пятая книга включает в себя всю панораму событий и переплетений судеб главных героев, непосредственных участников обороны Ленинграда, вплоть до прорыва блокады 18 января 1944 года.

Цитата из романа Александра Чаковского «Блокада»:

«…Выйдя из кабины, Звягинцев почувствовал, что ноги почти совсем онемели. Метрах в трёх от их «эмки» стоят грузовик, а за ним виднелась палатка и на белом щите чернела надпись: «Обогревательный пункт».
Молчанов первым откинул брезентовый полог и вошёл туда. Звягинцев сделал шаг за ним и наткнулся на его спину.
Палатка была битком набита людьми. Они сидели на дощатом настиле или стояли – мужчины, женщины, дети.
Посредине палатки топилась печка. Там же на шестах висели два фонаря.
При тусклом свете фонарей Звягинцев смог разглядеть некоторые лица. Они были ужасны – казалось, не кожа, а серые пергаментные листы обтягивали выступающие скулы, заострившиеся носы, будто срезанные подбородки.
Неожиданно раздался женский крик:
– Нет, нет, не отдам!
Затем послышался тихий мужской голос, но слов Звягинцев разобрать не мог. Через несколько секунд снова на всю палатку прозвучал крик женщины:
– Нет! Я отогрею его, отогрею!
В самом конце прохода, у печки, Звягинцев увидел закутанную в платки и шали женщину, а рядом с ней мужчину в белом халате поверх армейской шинели. Женщина прижимала к груди завёрнутого в одеяло ребёнка. Звягинцева поразило её лицо – молодое, но землисто-серое, искажённое гримасой гнева.
– Товарищ майор! – взмолилась она, метнувшись навстречу Звягинцеву. – Скажите ему!.. Я не отдам!..
Звягинцев медленно пошёл к печке. Военный поднял руку к ушанке, вполголоса доложил:
– Военфельдшер Егоров.
Он был немолод, об этом свидетельствовали морщины на лице и седая прядь волос, выбившаяся из-под ушанки.
– Что с ребёнком? – негромко спросил Звягинцев фельдшера.
– А-а!.. – безнадёжно произнёс тот. – Снимайте валенки, товарищ майор.
– Он дышит, дышит! – вновь вскрикнула утихшая было женщина и протянула ребёнка Егорову.
К удивлению Звягинцева, тот совсем не реагировал на это.
Несколько секунд женщина продолжала держать ребёнка на вытянутых руках. Потом каким-то странным, лишённым всякого выражения, пустым взглядом посмотрела на фельдшера и на Звягинцева, снова прижала ребёнка к груди, сгорбилась, сникла и стала что-то бормотать полушёпотом.
– Почему вы так с ней?.. – упрекнул фельдшера Звягинцев.
– Потому что ребенок мёртв, – безжалостно произнёс Егоров. – Умер ещё до того, как они доехали сюда.
– Но ведь она говорит... – начал было Звягинцев и тут же умолк, поняв, что пытается обмануть самого себя.
Неожиданно пришла мысль, что он ошибался, полагая, будто у войны всего два лица и оба знакомы ему: пожарища, разрушенные дома, вой сирен в затемнённом городе или поля, изрытые траншеями и окопами, солдатские трупы, припорошенные снежком, разбитые танки, искорёженные орудия... Нет, война многолика. Вот перед ним ещё одно лицо войны: набитая измученными людьми палатка на льду, а под хрупким льдом – бездонная пучина; в любой момент сюда может прилететь неприятельский снаряд, и тогда этим мученикам, покинувшим родной город, не добраться до Большой земли, все они пойдут под лёд, в чёрную пропасть, подобную той, которая только что поглотила полуторку, гружённую хлебом...
Звягинцев посмотрел на мать, баюкающую своего мёртвого ребенка, и ему показалось, что, должно быть, от дыма, переполнившего палатку, в глазах появилась резь. Он закрыл глаза и до боли прикусил нижнюю губу...».

В 1973-1977 годах режиссёр Михаил Ершов снял киноэпопею «Блокада». Александр Чаковский работал над сценарием. Фильм состоит из 4 серий: «Лужский рубеж», «Пулковский меридиан», «Ленинградский метроном», «Операция «Искра».

В книжном фонде нашей библиотеки имеются следующие произведения Александра Чаковского:

Книги рельефно-точечного шрифта
Чаковский, А. Б. Блокада. Кн. 3 [Шрифт Брайля] : роман / А. Б. Чаковский. – М. : Просвещение, 1974. – 4 кн. – С изд.: М.: Сов. писатель, 1972.
Чаковский, А. Б. Блокада. Кн. 5 [Шрифт Брайля] : роман / А. Б. Чаковский. – М. : Просвещение, 1978. – 14 кн. – С изд.: М.: Сов. писатель, 1975.
Чаковский, А. Б. Неоконченный портрет [Шрифт Брайля] / А. Б. Чаковский. – М. : Просвещение, 1988. – 7 кн. – С изд.: М.: Сов. писатель, 1985.
Чаковский, А. Б. Победа. Кн. 1 [Шрифт Брайля] : политический роман / А. Б. Чаковский. – М. : Просвещение, 1981. – 6 кн. – С изд.: М.: Сов. писатель, 1980.
Чаковский, А. Б. Победа. Кн. 2 [Шрифт Брайля] : полит. роман / А. Б. Чаковский. – М. : Просвещение, 1981. – 5 кн. – С изд.: М.: Сов. писатель, 1981.
Чаковский, А. Б. Победа. Кн. 3 [Шрифт Брайля] : полит. роман / А. Б. Чаковский. – М. : Просвещение, 1985. – 8 кн. – С изд.: М.: Сов. писатель, 1983.

Аудиокниги на флеш-картах
Бек, А. А. Волоколамское шоссе [Электронный ресурс] : повесть / А. А. Бек ; читает В. Герасимов. Победа : роман в 3-х кн. / А. Чаковский; читают: И. Прудовский, М. Поздняков. – М. : Логосвос, 2014. – 1 фк., (78 час.14 мин.).

Плоскопечатные издания
Чаковский, А. Б. Блокада. Т.1. Кн.1-3 [Текст] : роман / А. Б. Чаковский. – М. : Вече, 2003. – 640 с.
Чаковский, А. Б. Блокада. Т.2. Кн.4-5 [Текст] : роман / А. Б. Чаковский. – М. : Вече, 2003. – 752 с.
Чаковский, А. Б. Победа. Кн. 1 [Текст] : политический роман / А. Б. Чаковский. – М. : Советский писатель, 1980. – 349 с.
Чаковский, А. Б. Победа. Кн. 2 [Текст] : политический роман / А. Б. Чаковский. – М. : Советский писатель, 1981. – 250 с.
Чаковский, А. Б. Собрание сочинений : в 7 т. [Текст] / А. Б. Чаковский. – М. : Художественная литература, 1989.


Комментариев нет:

Отправить комментарий